Перевод с казахского Салтанат Ермековой

Двое у колодца

*******

После ночной вечеринки Ерденбек на рассвете в беспамятстве доехал до дома и обессиленный рухнул на кровать. Он долго лежал, ворочаясь с боку на бок. Подняв было голову, тут же упал на подушку ничком, будто кто-то ударил его. Через минуты две он стал задыхаться и повернулся на спину. Протянув руку, принялся искать свою «сотку». В большие незашторенные окна бил яркий солнечный свет, в спальне не было слышно даже жужжания мухи — давящая безмолвная тишина была соразмерна его состоянию безразличия. Потерев глаза, Ерденбек с трудом нашёл телефон и провёл большим пальцем по экрану — пять входящих звонков. Пристально посмотрел на свои часы: уже час дня. Он никак не мог вспомнить, как добрался до дома, чем закончилось вчерашнее застолье за богатым дастарханом. Если бы его помощник не посадил в машину и не отвёз домой, неизвестно, как бы он ушёл из этого шумного, галдящего караоке-бара...

Ерденбек вновь закрыл сонные глаза и тяжело вздохнул. Так он пролежал некоторое время, всё время ворочаясь. Понимая, что от такого «спанья» ничего не выйдет, бессильно откинул одеяло и медленно поднялся с постели. Горечь во рту от выпитого немного прошла, головная боль слегка стихла. Но тем не менее он с трудом держался на ногах. Пошатываясь, добрался до двери и ухватился за косяк, внутренне укоряя себя: «Ты посмотри-ка, как же я перегнул вчера, это ж надо...» Он побоялся спускаться вниз по лестнице, его охватил страх: «Так я просто скачусь вниз и сдохну...» Подумав так, тут же остановился. Он громко позвал домработницу, но никто не ответил. Губы пересохли — его мучила жажда. Решив рискнуть, он стал медленно, держась за стену, спускаться вниз. Один... два... три... Красивая лестница из красного дерева будто уходит из-под ног и не кончается.

Он облегчённо вздохнул, когда наконец добрался до первого этажа. Бросил помутневший взгляд на гостиную, на стене в которой висел огромный телевизор. «Что это, куда все исчезли?..» — пробормотал он и ещё раз позвал домработницу. Вздрогнул, когда понял, что нет никого в доме. Опёршись одной рукой на спинку кожаного дивана, направился на кухню. Распахнул дверцу громадного гудевшего холодильника, вынув оттуда «Боржоми», залил пересохшую глотку водой. Ему не хватило одной бутылки, и он остановился лишь, когда выпил вторую до половины, вытерев рукавом рот. Взбодрился, смачно срыгнул, его глаза загорелись. Не обращая внимания ни на что, удобно расположился на диване в гостиной. Прислуги по-прежнему не видно. Опустошил «Боржоми», что держал в руке, и включил телевизор. Журналист скороговоркой вёл репортаж о каких-то исторических местах. Он темпераментно рассказывал о священном колодце и его удивительной воде, которую жадно стал пить из огромной бадьи. У Ерденбека голова пошла кругом, пока он усиленно вспоминал о том, где он мог слышать об этом. «Где-то я слышал такое... А может, галлюцинация...» Нечто знакомое показалось в этом колодце на холме.

Он окончательно проснулся, когда смотрел сюжет о людях, с трудом вынимавших ведро из кудука. Полдень... Репортаж по телевизору... Что может быть общего с этим? Но Ерденбек резко прервал свои мысли, по старой привычке делая быстрый вывод, не желая морочить себе голову и думать о чём попало.

Выключив телевизор, он только было пришёл в себя от выпитой воды, как вновь почувствовал слабость. «Это ж надо было доводить себя до такой степени, как бы не отравиться...» — беспокойно подумал он. Его потянуло ко сну. Не в силах сопротивляться, он свернулся калачиком, словно ребёнок, будто боясь не проснуться потом, и уснул в одиноком огромном доме.

Тишину нарушили звонки в дверь. Наверняка это помощник, решил Ерденбек, и стал неспеша продвигаться к выходу, открыл незапертую дверь. Не ошибся. Перед ним стоял всегда улыбающийся помощник, готовый ему угодить. Ерденбек так и не смог приучить его за столько лет входить без спроса в дом: «Это тоже твой дом, — говаривал он, — смело заходи, можешь не звонить…»

— Как ваши дела, Ерденбек Кайратович? Отдохнули?

— Шукур[1] ! Сильно болел.... Чуть голова не треснула....

— Ничего страшного. Прямо сейчас и побежите. Я сделал заказ в ресторане на два часа. Горячий японский бульон выдавит весь яд из вашего желудка.

Услужливый помощник вошёл в дом вместе с Ерденбеком, осторожно положив на стол у входа портфель, который держал подмышкой.

— Ерденбек Кайратович, после ресторана у вас намечена встреча. Не забудьте. На три часа. Это недалеко от того места, где вы будете обедать. Вы, наверное, помните — это связано с тендером на строительство.

— Да, помню... Да куда они денутся? Всё равно согласятся с нашим предложением. Кстати, домработницы не видно...

— Вы о Сенимгул-апа? Она позвонила мне час назад. Не стала вас беспокоить, так как вы спали.... Она пошла в магазин.

— Басе[2]... То-то я думаю, где все?.. Будто земля проглотила. Ну да ладно, бог с ней. А что ночью-то было? Так хорошо сидели, да вот разозлился, как только вошёл этот сероглазый. И чем закончилось?...

Помощник рассказал ему, как он довёз его до дома на рассвете, оставил машину во дворе, повесив ключ от двери на вешалку в коридоре.

— Да, я так и понял. Я спрашиваю — что было в караоке-баре?..

Помощник в расстерянности посмотрел на начальника, думая, говорить или нет. По лицу его было видно, что во время ночного кутежа произошло нечто деликатное. Ерденбек дал понять помощнику, чтобы тот, не скрывая ничего, рассказал ему всё, что было.

— Действительно, как только пришёл Ермек, вы резко изменились. Я тоже забеспокоился, что произойдёт какая-нибудь неприятность. Но он сам начал. Потом вы стали спорить. В конце концов решили встретиться у кудука и выяснить, кто есть кто.

— Какой ещё кудук?..

Ерденбек с удивлением заметил, что с утра уже трижды происходит какая-то канитель с каким-то колодцем. После слов помощника он стал смутно вспоминать, что с ним случилось вчера. Он был приглашён в караоке-бар своим хорошим знакомым в честь подписания им договора с одной крупной торговой кампанией. Так как тот не был против других людей, Ерденбек отправился в бар с помощником. Тосты, размеренный разговор, вино — всё это подняло настроение приглашённым, как тут неожиданно появился Ермек. По-видимому, знакомый Ерденбека не знал об их неприязни друг к другу. Ерденбек никак не мог понять, чем провинился перед Ермеком. Они были одинаково состоятельны. И он никогда не переходил ему дорогу. Да и доходы получают из разных источников. И вчера тот за чужим дастарханом вдруг ни с того ни с сего брякнул:

— Видимо, в этой жизни богатство человека увеличивается благодаря его грехам... Ерденбек, брат, а ты как считаешь?

Ерденбек взрогнул, понимая к чему тот клонит.

— На мой взгляд, человек, который поднимает такой разговор, сам грешен. Кто кому в душу-то лез? — сказал он язвительно.

Озлобившийся Ермек ответил:

— Около Шымкента находится священный колодец, у Каратау. Говорят, грешник с грязным умыслом не сможет набрать воды. Верите? И только человеку чистейшей души суждено получить воды из этого кудука. Ерденбек, брат, а может, нам стоит выяснить, кто из нас грешник, а кто ангел?..

Покрывшийся красными пятнами Ерденбек тут же ответил ему:

— Ну почему бы не поехать... Моя совесть чиста. Я смело могу доказать это.

Сидевшие за дастарханом весело следили за их разговором, захлопав в ладоши, поддерживая спор. Но никто так и не заметил их вражды друг к другу.

Пятидесятилетний Ерденбек вдруг вспомнил всё, смутившись своей нелепой кичливости и дурацкому пари. К чему эти глупые клятвы... Ну да ладно, что-нибудь да получится, решил он, и, умывшись, вышел из дома, позвав помощника.

***

Сакен то заходит, то выходит из дома, спозаранку возясь с зажиганием своей старенькой машины. Он ищет что-то и никак не может найти, будто сквозь землю провалилось. Тщательно осмотрев ветхий сарай около ворот, немного задумавшись, направился к тапчану, где рядышком спали его дети. Маленький сынишка что-то держал в руках. Ночью он всё примерял такию[3], так и уснул с ней. Сакен потихоньку вынул её из рук ребёнка, встряхнув, надел и, сев в машину, помчался.

Сакен только недавно стал шыракшы[4] этого кудука. Он выезжал из города очень рано и возвращался только поздним вечером, когда прекращался поток паломников. И сегодня он, как обычно, спешно направлялся к колодцу. Вся жизнь Сакена словно слилась с кудуком, ведь он с самого детства впитал в себя легенды о нём, рассказаные дедом. А иначе никто не неволил его быть хранителем кудука. Тайна колодца притягивала Сакена словно магнит, загадочные звуки со дна и прозрачная вода, наполняли душу внутренней силой. Кто-то всё принимал за истину, а кто-то нет, но Сакен свято верил чарам воды кудука, стоявшего на вершине, к которому вели будто кем-то возведённые огромные камни. Люди всё чаще стали приходить к источнику, и Сакена радовало это. Путешественники, желавшие понять таинственную силу загадочного места, приезжали не только из ближнего Туркестана, но из России, Узбекистана. Более того, своё служение в качестве шыракшы священного кудука он считал божественной благодатью.

Никто и никогда не скажет, что быть шыракшы — это занятие для бездельника. Сакен старается угодить каждому, кто совершает сюда паломничество, говорит по душам, советует. Отвечая на вопросы, он не устаёт делиться с людьми тем, что впитал в себя с самого детства, впоследствии читая литературу, исторические данные об этом крае. Иногда встречались люди, с сомнением и недоверием слушавшие его увлекательные рассказы. Но это нисколько не задевало его самолюбия. Целыми днями он бесконечно повторял всё известное ему.

В летнее время количество паломников к священному кудуку у подножия Каратау увеличивалось в разы: у каждого своя мечта, свои пожелания. Только там Сакен понял, что люди, стремящиеся к святым местам, не делятся на нации и народы. Как-то сюда приехала женщина из России. Шыракшы Сакен подробно и неторопливо рассказывал ей о сокровенном. Она долгие годы не имела детей и прибыла сюда с последней надеждой на получение благодати. Господь осчастливил женщину, и после паломничества она родила ребёнка.

Подобные события, происходившие на глазах у Сакена, только усиливали его любовь и тягу к кудуку. И сегодня, надев такию, пораньше выйдя из дома, он, торопясь, поехал в сторону источника, переживая, что его могут ожидать паломники. Весь путь составлял 60 километров. Еще немного — и он доберётся до места.

Перевалив через вершину, Сакен увидел на остановке небольшой автобус. Десяток человек неспеша поднимаются по лестнице. Издалека виднеются горы вёдер, сверкающих в лучах солнца. Сакен остановил машину около автобуса. Водитель, который ещё не успел сойти, спросил:

— Это и есть священный кудук? А я уж боялся, что мы заблудились...

— Откуда вы?

— Я из соседней области. А это — иностранцы. Я не понял языка. С ними их руководитель.

Сакен поспешно направился вверх.

***

После недавнего происшествия Ерденбек не брал в рот ни капли спиртного. Если он чувствовал его запах, то какая-то неизвестная сила уводила всё его внимание в другую сторону. Вечеринки и застолья резко прекратились. Довольно часто весьма важные люди приглашали его: «Ердеке, пойдёмте, угощаем! Посидим, поговорим по душам...» Но он всякий раз отказывался, ссылаясь на неотложные дела. Как-то его помощник, понимая, что тот может вовсе остаться в одиночестве, встревоженно обратился к нему:

— Ерденбек Кайратович, всё нормально? Вас ничто не радует.

Тот не ответил. Помощник не стал больше донимать его. Ерденбек лишь попросил принести ему книги о том священном кудуке. Через день помощник принёс ему небольшую книгу «Святые места Южного Казахстана» и сказал, что поручил кому-то найти побольше информации об этом, задание будет выполнено в течении одной-двух недель.

Вечером того же дня Ерденбек вошёл в свой рабочий кабинет и отключил телефон, чтобы никто не беспокоил его. Листая брошюру, он наткнулся на легенду об Укаша-ата. Благодаря своей набожности святой праведник стал неуязвим и не знал поражений в боях. Враги подкупили его жену, которая сообщила, что его можно убить во время намаза. Подкравшись к молящемуся Укаша-ата, они отрубили ему голову. Дойдя до этого места, взволнованный Ерденбек стал ходить из стороны в сторону, его бросало то в холод, то в жар. Он принялся читать дальше: по-видимому, самое интересное впереди, это только начало неожиданно притягивающего таинственного мира. Голова асхаба откатилась в сторону, и ангелы доставили её в горную расщелину, которая раскололась надвое. Голова святого угодника оказалась в кудуке, что появился неизвестно откуда, а из него по подземной реке попала в Мекку. Душу Ерденбека охватило загадочное чувство. Не получив должного удовлетворения от краткой истории, он не стал ждать книг от заместителя и начал копаться в интернете, с удовольствием читая все материалы, наполняясь истинным богатством. Ему стало неловко оттого, что, постоянно курсируя между Астаной и Шымкентом, не менее одного раза в месяц вылетая за рубеж, он ни разу не был в близлежащем Туркестане и не слышал о священном колодце. Его подняли бы на смех, узнав об этом.

Учёные, исследовавшие воду кудука, выяснили, что 90 процентов её состава соответствует целебной воде Замзама из Мекки. Колодцу приписывают волшебные свойства. О боже, что же это за удвительное творение, какое-то колдовство!.. Душу Ерденбека переполнило волнительное вдохновение. Когда он прочёл о том, как паломники поочерёдно бросают в кудук вёдра в надежде получить воду, он вдруг вспомнил своего соперника Ермека. По легенде, люди с плохими намерениями вынимают из колодца пустое ведро, а достойные будут награждены святой водой. Ойпырмай, это правда или ложь?.. Грех, говорит... А разве есть люди без греха?.. Многие, кто выходят с пустыми руками, очень расстроены и подавлены. Отчего они со слезами на глазах, разочарованные уходят оттуда, не получив заветной воды?..

Ерденбек до глубокой ночи сосредоточенно читал в интернете, в полной мере насытившись информацией о священном кудуке.

***

Уже на закате к колодцу подходила последняя группа людей, на которых бросил взгляд шыракшы Сакен. Он снял такию, взяв её в руки, и приблизился к горе вёдер, которые были сгружены на склоне под навесом. Их здесь огромное количество, можно сбиться со счёту. Ведро, брошенное в кудук, пока достигнет дна, бьётся обо все камни, уступы и вынимается оттуда уже поломанным и искорёженным, нет ни одного целого. А сколько вёдер остались там, на дне кудука, с оборванными ручками...

Сакен не простой шыракшы, хранитель кудука, он один из тех, кто и очищал его. Дно колодца наполнялось вещами паломников, нечаянно ронявших их в кудук, пока они, раскрыв рот, слушали Сакена, а также пустыми вёдрами. Когда Сакен впервые спустился в кудук, его охватил жуткий страх. В колодец глубиной двадцать восемь метров невозможно было спуститься в вертикальном положении: путь очень извилист, словно след змеи на песке. Рассказы тех, кто раньше очищал колодец, всегда разные. Поднявшись на поверхность, они красноречиво делились своими впечатлениями об увиденном. Даже сам шыракшы был поражён, когда впервые услышал, что озеро на прогалине, берущее своё начало от одной скалы, уходит в сторону Каабы. Теперь же ему самому предстоит очищать кудук, увидеть то загадочное явление.

В колодец спускались в основном зимой, когда число паломников уменьшалось. С нетерпением ожидая этого момента, за несколько дней до спуска, он позвонил алматинскому альпинисту, чтобы получить совет: тот уже несколько раз очищал колодец. Альпинист спросил его:

— На какое время вы планируете? — и, услышав ответ, обрадовался: — Именно в это время я буду в Туркестане. Может, вместе и возьмёмся, — и сообщил о времени своего приезда. Сакен немедленно согласился. Альпинист поделился с ним своим опытом: — Вам не трудно будет спуститься на дно колодца. Но ведь вы не знаете, сколько вёдер там собралось за целый год. Так что возьмите с собой кого-нибудь. И потом можете даже не беспокоиться о том, как вы станете собирать разбросанные вёдра. Там всё увидите своими глазами — как бы в обморок не упасть от такого... — сказал он шутливо.

Когда подошло время, Сакен с напарником, обвязавшись толстым арканом, с трудом протиснувшись сквозь камни, наконец спустились на дно кудука. Они оказались на большой площадке, размером с дом. Земля совершенно сухая. И наваленных в кучу ведёр не видно. Совершенно непонятно, каким образом здесь можно набрать воды. Речка течёт вдалеке, примерно в трёх-четырёх метрах отсюда. Она берёт начало из угла прогалины и течёт до конца, впадая куда-то. Что это? Дьявол, джинн... а может, это деяния ангела? Каким же образом вода появляется в вёдрах? И нет ни одной живой души, которая бы наполнила твоё ведро.

Сакен стоял на глубине колодца расстерянный, поражённый удивительной тайной. С фонариком в руках он медленно прошёл на другой конец подземного пространства и увидел перевёрнутые вёдра, аккуратно, по семь-восемь штук, сложенных друг на друга. Словно вошёл в дом, где живёт чья-то прилежная дочь. И совершенно не верится, что кто-то вдруг мог спуститься сюда и тайком всё прибрать. Кому взбредёт такое в голову?.. Они с напарником привязали вёдра к аркану, свисавшему сверху, и поочерёдно подняли их на поверхность.

На протяжении всего дня Сакена не отпускало состояние загадочности происходящего. В следующий раз было то же самое. Но, что интересно, он вовсе забыл о своём прежнем страхе. Сила подземной тайны будто приблизила его к небесам, погрузив в неведомое двух миров, чего не в состоянии понять человечество.

...Сакен взял в руки несколько помятых вёдер и спустился к склону горы. Утром перед отъездом соседка-старушка попросила его:

— Я слышала, что там, у колодца, много ненужных вёдер. Если не сложно, привези три-четыре ведра. Для угля пригодятся...

Он нагрузил кузов машины вёдрами и окинул взглядом округу. Затем, повернув ключ зажигания, направился в сторону города.

***

Ерденбек, устроившийся на заднем сидении новенького джипа, приоткрыв окно, направил лицо в сторону ветра. Выехав из Шымкента, его заместитель, ускорив ход машины, бесконца переключал магнитолу в поисках любимой мелодии. Остановившись на заправке, он сказал:

— Здесь всего лишь сто шестьдесят километров. Через час уже будем на месте. И дальше, до кудука, — столько же времени.

Ерденбек велел принести ему воды из магазина на заправке:

— Доедем, как будет угодно Богу, — сказал он. И больше не произнёс ни слова.

...Ерденбек, выросший в городе, рано потерял отца. В год окончания школы жестокая бренность забрала и его мать. На жаназе матери он, как окаменевший, стоял молча, не проронив ни слезинки. С тех пор ему пришлось столкнуться лицом к лицу к тяготами и невзгодами жизни, с достоинством принимая их. В силу того, что его воспитала улица, он вырос смелым, упорным, решительно и твёрдо следуя к намеченной цели. Он никогда не лицемерил и ненавидел ложь. Несмотря на то что эти качества его характера вызывали почтение у окружающих, они приносили вред на службе.

В те годы весь народ бросился торговать, ведь южные районы всегда славились этим, являясь центром купли-продажи. И Ерденбек после окончании техникума, несмотря на возраст и не имея жизненного опыта, взялся за дело. Чем он только не занимался: от торговли самсой, до продажи дынь, которые возил из Мактарала во все города Казахстана. Добирался даже до России, возил туда ягоды, овощи и фрукты. Известно, где большие деньги, там и опасность. Были моменты, когда он благодарил Бога за то, что вырвался живым из рук рэкетиров, ограбивших его. Так постепенно его дела наладились, материальное положение укрепилось, и он занялся строительством. Поначалу он возводил частные дома, продавая их за двойную цену, увеличив свой капитал. Его небольшая компания превратилась в огромную, и он начал строительство многоэтажных домов. Принимал участие в государственных тендерах, в строительстве социальных объектов, и везде ему сопутствовал успех. Его компания, получившая огромный опыт в области строительного бизнеса, принималась за важные объекты в стране, и Ерденбек достиг довольно высокого положения в обществе. Прежний сирота, рано потерявший родителей, продававший всякую мелочь на базаре, превратился в Ереке, в важную перносу — Ерденбека Кайратовича.

Досадно было то, что, несмотря на достойный труд, в предпринимательстве дела чаще всего совершались нечестным путём. Ерденбек никогда не отнимал чужого дохода, но тем не менее, желая дать ход делу, он вынужден был идти на всяческие уловки, хитрости, переходя дорогу конкурентам. По его мнению, если бы он не поступал таким образом, то его конкурент отплатил бы ему тем же. Он решил, что обвинения Ермека в его адрес за дастарханом были связаны именно с этим. «Ну, мы ещё посмотрим! Кудук нам докажет, кто есть кто...» — подумал он, угрожая про себя.

Об этой поездке Ерденбек не сообщил никому. Особенно Ермек не должен был знать об этом. Поверив в святость колодца, Ерденбек не хотел, чтобы кто-либо видел, как он будет доставать оттуда ведро. Вначале он решил увидеть своими глазами, понять тяжесть своих грехов, о которых говорили люди. Если ни одной капли из кудука он не получит, то вернётся ни с чем, и тогда ему, осрамлённому, придётся принять обвинение Ермека. Поэтому перед выездом он, скрываясь от людей, обратился к помощнику:

— Завтра подготовь машину. Отправимся в Туркестан. Поедем к кудуку.

Не понимая, отчего его начальник вдруг решил резко поменять свои планы, помощник робко спросил у него:

— Но ведь на завтра у вас намечены важные встречи. Как быть? — Зная решительный характер своего шэфа, он не стал больше досаждать ему. — Как скажете. Завтра подъеду к девяти, — коротко ответил он.

....Не видно конца этой дороги, а ведь говорили, что быстро достигнем цели. Ерденбек отхлебнул воды из бутылки и вновь посмотрел в окно. Он жил в изобилии, всего вдоволь, желания выполнялись по одному звонку, и тем не менее сердце его щемило, когда он думал о своей семье. Прошло шесть лет, как он развёлся со своей супругой. Единственный сын остался с матерью. Очень сложно понять, с чего всё началось. Конфликт между ними зашёл слишком далеко, отношения ухудшились, и теперь уже бывшая супруга с ребёнком стараются не видеться с ним. Половину сбережений он отписал своему сыну, ради его благополучия, и сильно скучает по нему, но, к сожалению, даже не может с ним встретиться. Он и его мать охладели к Ерденбеку, так как уже давно не живут вместе, несмотря на то что отец с любовью обнимал единственного сына при встрече. Бывшая жена всячески настраивала сына против, обвиняя бывшего супруга в их разрыве. Но он не может упрекать её в чём-либо, ведь свой жизненный путь они начинали вместе, преодолевая все трудности.

Опустив окно полностью, он продолжал думать о своей семье. Джип мчался на полной скорости. Сильный, завывающий ветер врывался в машину, ещё более разжигая внутреннюю злобу, вызывая горькие слёзы. «Эх... надо было взять с собой сына... Ай, не знаю... Мать не подпустит его ко мне, ну словно змея.... Мы даже в городе редко встречаемся, а в Туркестан тем более не отпустит. Видит во мне какого врага, разве я позволю себе что-нибудь против родного сына?.. Надо было взять его с собой, броситься ей в ноги...»

Пока он устраивал свои дела, занимался торговлей, развивал строительный бизнес, он совсем забыл о том, какая удивительная жизнь течёт в Туркестане. И он очень не хотел, чтобы сын повторил его ошибки. А потому нет смысла мириться с властным характером бывшей жены и сидеть сложа руки. На этот раз он решил по возвращении домой серьёзно и открыто поговорить с ней. И если исполнится его мечта, отложив на полмесяца свою работу, он отправится в путь вместе с сыном, чтобы объехать все неизвестные ему загадочные места родного края, познакомиться с его историей. И эта мысль придала ему сил, подняв настроение, и он расправил плечи.

Издалека виднелся Туркестан. Помощник Ерденбека, не беспокоивший его всю дорогу, наконец сказал:

— Давайте выпьем чаю в городе. Может, пообедаете пораньше.

— За два часа не умрём. Если возможно, езжай прямо, не заезжая в город, - приказал Ерденбек.

Помощник, который больше не расспрашивал его, ответил:

— Хорошо. Вчера я узнал прямую дорогу, — и включил магнитофон.

Как будто специально зазвучала песня «Туркестан» в исполнении Розы Рымбаевой:

...Бұлбұлы бақтарда сайраған,

Қыр гүлі құлпырып, жайнаған.

Ұл-қызы шаттығын тойлаған,

Киелі күмбезді Түркістан...[5]

Не зная слов, Ерденбек начал мурлыкать песню себе под нос.

На въезде в город образовалась пробка из множества машин. Чёрный джип замедлил свой ход.

***

Шыракшы Сакен на рассвете собирался было сесть в машину, как неожиданно зазвонил телефон. Он внимательно посмотрел на экран. Это был имам аула, расположенного на пути к кудуку. Отношения их были очень тёплыми, но не столь близкими.

— Ассалаумагалейкум! Как вы, агасы? Это я, имам.

— Уагалейкумассалам! Да, всё хорошо. Как вы, всё ли благополучно?

— Слава богу! Вы уж извините, что спозаранку позвонил.

— Да что вы, ничего страшного....

— Уж не взыщите. Я вот по какому делу звоню. В нашем ауле ночью скончался один мальчик из местной школы. Тяжёлое дело... Как бы сказать-то?

— Иманды болсын[6]!.. Да, беда тяжела тому, на кого она свалилась, родителей жалко, нелегко им теперь. Да благословит их Господь! А что случилось-то?...

— Самоубийство, говорят. Нашли его во дворе повешенным.

— Астапыралла[7]! О боже, что заставило ребенка так поступить?!.

Сакен не знал, что ответить. И намёк имама он так и не понял. Что поделать, это смерть, никуда не денешься. Нормальный человек не пожелает такого и врагу. Слишком молодой. И такой конец, о котором не решишься сказать людям. В трубке снова заговорил имам:

— Вчера к вам приезжали ученики?

— Да... Два автобуса ребят приезжали к кудуку. Их сопровождали учителя. Сказали, что отсюда они, соседи. Но я не спросил, из какого они аула.

— Видать, вчера там ребята поговорили между собой... и нехорошо поговорили. Наверное, тех, кто не получил воды, стали высмеивать. Чем это всё закончилось, мы толком и не знаем. Говорят, что у того, скончавшегося мальчика, ведро оказалось пустым.

Сакен только тогда понял весь смысл разговора. Только вчера здесь были ученики вместе со своими учителями. Все они из старших классов. Он вспомнил, что у некоторых вёдра оказались пустыми. Дети высыпали наружу и стали насмехаться над теми, кто не набрал-таки воды. Тогда он увидел нескольких озлобленных ребят, что отошли в сторону. Сакен вспомнил, что даже не обратил на то внимания, пока рассказывал легенды о священном кудуке, решив, что ничего страшного: дети ведь... скоро всё забудут и подружатся. Он предупреждал их, что нельзя винить и укорять кого-то и себя за пустое ведро. Но кто ж его слушал-то...

Шыракшы попрощался со своим собеседником и отправился в путь. Он никак не мог забыть услышанное, его мучила мысль об этом мальчике. «Ну зачем так... Ну разве можно кончать с собой, если не получил воды? Не зря говорят — ребёнок... Сам же и затушил свою только начавшуюся прекрасную жизнь. Бедные родители, наверное, рыдают теперь. Тяжело как. Даже не сомневаюсь в святости кудука. Ну разве можно так поступать с собой, со своей жизнью, подаренной тебе Богом?» — думал он, не зная, кого обвинять в такой момент. Сакен всё думал о том, что говорят в народе: «Воду получают лишь безгрешные люди, с чистыми помыслами». Кончина мальчика стала причиной настойчивых дум, которые в течении нескольких минут завладели им. Несмотря на то, что он пристально смотрел на дорогу, сознание мучила противоположность установок, он никак не мог отделаться от этих мыслей: «Так что же такое грех?.. Ну да ладно, бог с ним, какой грех может быть на том подростке, что покончил с собой? В чём его вина? Это же ребёнок... А может, он стал жертвой грехов тех, кто побоялся искупить их, кто боялся признаться в совершённом? Нет-нет... В судьбе несчастного ребёнка виновны не взрослые, а те, кто насмехался над ним. Ну а в чём же вина его сверстников? Они даже не имеют понятия о том, что такое грех, не говоря уже о придирках друг к другу по этому поводу. Да и я дурак, упрекал детей. Сколько раз я видел пожилых людей, стариков и старух, выходивших оттуда с пустыми вёдрами. И нам неизвестно, кто из них совершил грех и какой... Только Великий Господь знает всё. Коль погрязнешь во грехе, ты, конечно, будешь унижен перед человеком, узнавшем об этом, но отвечать будешь перед Богом, в Последний День...»

Он даже не заметил, как добрался до кудука, как проехал тот самый поворот между аулами. На остановке он увидел новейший белый джип, сверкавший в лучах поднимавшегося солнца. Он остановился около него. Привыкший к большому количеству паломников в летнее время, которые приезжали сюда спозаранку, Сакен подумал, выходя из машины: «Кто бы это ни был, пусть не мучается при виде пустого ведра».

***

Поворачивая налево у перекрёстка двух дорог, помощник обратился к Ерденбеку, указывая вперёд:

— Через минуты две уже будем на месте. Видите? Вон, обогнём ту вершину, и всё. Так мне говорили те, кто указал дорогу.

Они проехали скотобазу, что находилась слева, справа на холме стоял старый, разрушенный дом. За вершиной через овраг вверх выстроена лестница, перед ней — небольшой домишко в два-три метра с куполом. Слева — закрытый сверху навес и смежный с ним дом. На остановке, кроме старенькой машины и белого джипа, нет другого транспорта.

— Знакомый джип, — сказал помощник, выйдя на остановке, осматривая машину. — Где-то видел...

— Да зачем тебе это? Не морочь себе голову, — сказал Ерденбек неприязненно.

Они стали подниматься по лестнице в сторону домика с куполом. В округе стояла безмолвная тишина. Впечатление такое, будто весь народ перекочевал, и нет ни одной живой души.

Дойдя до верха Ерденбек понял, что внутри этого домика и находится кудук. Дверь открыта нараспашку. Изнутри доносятся чьи-то тихие голоса. Он откашлялся и вошёл, громко поздоровавшись: «Ассалаумагалейкум». И вдруг оторопел, не поверив своим глазам. Тут сидел Ермек, с ведром в руках, также опешивший, будто его поймали за руку. Джигит в такие́, сидевший рядом, ответил, проявляя особую учтивость:

— Уагалейкумассалам! Проходите, пожалуйста! Добро пожаловать!

Ерденбек понял, что это и есть шыракшы. И вновь посмотрел на Ермека. Тот, смущённый, старался не смотреть ему в глаза. Запинаясь, не здороваясь, не справившись о здоровье и делах он, побледнев от злости, сказал:

— О-о-о-о, брат Ерденбек тоже пришёл. Заходи, заходи. Здесь всем места хватит, хоть и мал снаружи...

Ерденбек тоже почувствовал себя неловко, ведь именно Ермек, а не кто-нибудь другой, оказался свидетелем его поездки, которую он тщательно скрывал. Он не находил себе места от этого.

Никто бы не поверил, что эти два важных человека, не уживавшиеся в огромном городе, вдруг уместились в маленьком домишке, словно в птичьем гнезде. На той вечеринке они условились вместе приехать сюда, но не показывая виду, скрывали о своих намерениях. Шыракшы засуетился, не имея понятия, в чём дело:

— Вы знакомы друг с другом? Ну надо же! Самому Господу было угодно, чтобы вы здесь встретились!.. Как же чисты ваши намерения, — и тотчас добавил: — Ваш знакомый Ермек пришёл пораньше. Он долго слушал мой рассказ об истории и тайне этого кудука. Да и я всё говорил и говорил без умолку, раз уж меня не останавливали... Он только что бросил ведро в кудук. Вначале было пустым. Второй раз можно бросить. Вот теперь снова будет тянуть ведро... — сказал он, быстро выложив всё.

Ермек сильно покраснел, когда шыракшы сказал о первом пустом ведре, боязливо посматривая на Ерденбека. В тот момент Ерденбек хотел было возгордиться: «Ну, погоди у меня!», но тут же испугался своей мысли, стараясь не думать ни о чём плохом. Он пришёл к здравому решению: не стоит проявлять человеческую слабость, ещё неизвестно, кто вынет ведро с водой во второй раз. И как бы ему самому не опозориться. Ермек, пристально всматриваясь в кудук, медленно тянул аркан.

***

Надвигались сумерки, солнце словно спешило в объятия ночи, заходя за горизонт. Трое, спускавшиеся вниз по лестнице, идут, разговаривая между собой.

— Апырай, ну надо же! Летом обычно бывает довольно много людей. А сегодня, кроме вас двоих, никто так и не приехал. Я повторяю вам ещё раз — не стоит так ликовать, если получите воду, а также пустое ведро не должно вводить вас в страдание. Получите — благо, нет — Божье испытание. Кто сказал, что благополучие всю жизнь будет с тобой?.. И большая ошибка считать, что воду получает только человек с чистыми намерениями.

Ерденбек и Ермек, молча слушавшие шыракшы, спустившись вниз, остановились, сели в машины и отправились по своим делам. И только шыракшы было известно, получили они воду из колодца или нет.

Барсик

Я никому не говорил, что пёс Барсик нашего соседа Алмаса-ага разговаривает по-человечьи. Даже если бы я закричал на всю округу, всё равно никто не поверит.

***

Наша дружба с Барсиком началась после того, как мы переехали в новый дом, что был выстроен в ауле на краю города. Он часто забегал к нам, так как двор не был огорожен. Мы подкармливали его, поставили ему миску. Это был обычный пёс, похожий на немецкую овчарку, но в нём было много кого намешано, так что сложно было понять, какой он точно породы. Я ни разу не видел, чтобы он рычал на людей, скалил пасть. Нрав у него был интересный. Покличешь его: «Барсик, Барсик!» — он тут же мчится к тебе, и как только остаётся три-четыре шага, неожиданно останавливается и внимательно смотрит. А затем, пригибаясь к земле, словно кот, что охотится за голубями, двигаясь мелкими шажками, приближается, будто стесняясь. Иногда даже мне хотелось пнуть его за такую выходку. Но не решался. Наоборот, ласкал и гладил его по голове. «Кто знает, может, в сердце его какая-то боль и тоска. Ведь каждое живое существо имеет право на радость и печаль. Мы не можем чувствовать такое, ведь не знаем собачьего языка. А может, он ещё щенком перенёс сильную обиду, и поэтому чувство страха по сей день сидит в его сознании...» — думал я. Иногда он будто желал что-то мне рассказать, и тогда в его гортани начинало булькать. В общем, я чуствовал, что в нём есть какая-то загадочная сила...

Удивительным было то, что Барсик всегда провожал меня до остановки в центре аула, когда я выходил из дома, направляясь на работу. Мы садились на городской автобус, а Барсик, проводив меня, с чувством выполненного долга, не оглядываясь, возвращался назад. И в какое бы время я ни возвращался с работы, он также на полдороге встречал меня. Последнее мне казалось случайным. В конце концов это стало для Барсика привычкой. И так каждый день. Словно я вырастил пса с самого рождения...

Так постепенно я привык к Барсику. Когда в выходные дни я возился по хозяйству во дворе, Барсик постоянно вертелся возле меня. Желая поговорить по душам, я спрашивал у него: «Ну как ты, Барсик», «Что нового-то?» Несмотря на то что я не получал никакого ответа, я всё забрасывал его вопросами. Он безмолвно и внимательно слушал меня. А иногда даже кивал головой, будто понимал меня. В такие моменты я радовался как ребёнок и с особым волнением продолжал говорить с ним. Иногда он неожиданно, будто пришла беда, вскакивал с места и мчался в сторону дома. И сколько бы ни звал его: «Барсик, Барсик», — он не поворачивался назад. «А может, он обиделся? Наверное, я ляпнул чего лишнего?» — думал я, не находя себе места. А Барсику всё равно. Через некоторое время как ни в чём не бывало он вновь садился возле меня и внимательно начинал слушать.

Однажды я вернулся домой под утро. Округа отчётливо видна в короткую летнюю ночь. В пятницу после работы мы решили с друзьями отдохнуть: веселились, время от времени поднимая тосты. О чём мы только не говорили, обсуждая насущное. В конце концов разговор дошёл до переворота в Турции, мнения наши разошлись, и мы, распаляясь в споре, даже не заметили, как рассвело. И так я, шатаясь, возвращался домой. Передо мной появился Барсик. Он печально посмотрел на меня, глубоко дыша, — видимо, всю ночь прождал. Через некоторое время он протянул лапы вперёд, неспеша потянувшись, встряхнулся.

— Барсик, — сказал я ему, почёсывая за ухом, — чего же ты не спишь? Или ты меня ждёшь? Эй, Барсик-ай, можно было и не ждать в этот раз... Но всё-таки спасибо тебе! Ты поднял мне настроение, — сказал я и, сделав было шаг вперёд, споткнувшись, пошатнулся и чуть не упал лицом вниз. Но, выпрямившись, упал-таки навзничь. Медленно поднявшись, я стряхнул с себя пыль, ткнув пальцем в Барсика: — Что, смеёшься надо мной? Ну и смейся. Мне всё равно. Потому что мы все как псы. Но ты единственный человек среди всех собак, — сказал я, посматривая на него. Видимо, мои слова понравились Барсику, он завертел хвостом, будто ожидая очередной похвалы. — И тем не менее, — сказал я несколько рассерженно, повышая голос, — вы не можете, как мы, пить водку. Наше счастье и горе в этом — мы можем пить водку! Ещё как пьём... — сказал я и, желая поцеловать, притянул к себе за уши Барсика. Но он вдруг, сморщив морду, шарахнулся в сторону. — Ничего страшного, — сказал я Барсику. — Пойдём посидим возле дома. Тошнит меня. Надо подышать свежим воздухом, — сообщил я и пошёл в сторону дома, Барсик последовал за мной.

Я сел на скамейку возле дома на улице. Всё как на ладони, можно с лёгкостью осмотреть всю округу, так как дом не огорожен. Вытащил сотовый из кармана и взглянул на часы: четыре утра. Откинувшись назад, прислонившись спиной к стенк дома, я поднял голову и взглянул на небо. Огромный самолёт, летящий над аулом, словно погремушка, подвешенная над бесиком[8], направляется в аэропорт.

— Барсик, — сказал я, указывая вверх, — а ты когда-нибудь летал на самолёте? Я в своей жизни лишь дважды летал — из Алматы в аул. В первый раз нужно было успеть на похороны матери. Во второй, когда скончался племянник, пришлось вновь сесть на самолёт. Не хочу летать на самолётах. Барсик, ты слышишь меня? — спросил я и пристально посмотрел на пса, он же продолжал лежать, зажмурившись. — Ай, да зачем собаке железо?! — сказал я, махнув рукой. — Ты счастливый, Барсик! Если придёт к тебе смерть, ты просто умрёшь, и всё. Остальным тебе не надо заморачивать голову. Лишь бы в миске твоей была еда, наешься, помочишься у дерева и пойдёшь дальше...

Я посмотрел на Барсика. Он не открывал глаза. Я уже не помнил, о чём говорил дальше. Но потом крепко уснул, сидя на скамейке, и проснулся, испугавшись незнакомого голоса:

— Вставай! Люди смотрят, стыдно же...

Я посмотрел по сторонам, подумав, что это жена будит меня. Внимательно взглянул на сотовый: время — ровно шесть. Я спал полтора часа. Голова трещит.

— Баян, это ты? — позвал я супругу, — или ты в окно смотришь на меня? — спросил я, осматривая округу.

— Да это я, — сказал Барсик, фыркнув. — Я вздрогнул и онемел, не зная, что сказать. — Нельзя так. Иди домой спать... — сказал Барсик, приказывая.

Удостоверившись в том, что передо мной сидит Барсик, я начал постепенно приходить в себя.

- Барсик, это действительно ты? Или мне это снится?... — спросил я, всматриваясь в пса. — Покойная матушка как-то говорила мне не спать на улице, — сказал я вполголоса. Потом неспеша встал и направился к дому. Я всё еще не верил, что со мной сейчас говорил Барсик. Где это видано, чтобы собака разговаривала, усмехнулся я, и вошёл домой. Барсик остался на месте.

***

Только в полдень я с трудом пришёл в себя. Супруга приготовила горячий бульон. Есть не хотелось. Решил выйти из дома. Знойный день. Палит так, будто голову жжёт огнём. Только на западе проглядываются два чёрных облачка. Мне пришла мысль полить сад, но тут же отказался от этого. Во-первых, я вспомнил, как одна старая русская женщина, моя коллега по работе, говорила мне, что нельзя поливать сад в жаркий день. Во-вторых, я также хорошо знаю — в Алматы тучи, собирающиеся на западе, постепенно плывут к востоку, их количество увеличивается, и в конце концов всё это переходит в сильный дождь. Поэтому я не стал спорить с Божьими деяниями. Вдруг я вспомнил наш диалог с Барсиком. Я не мог ослышаться — это действительно было, Барсик разоваривал со мной. Он злой на язык, говорит пощёлкивая. Что бы там ни было, спрошу у него самого.

— Барсик, Барсик! — крикнул я.

Спокойно лежавший в тени пёс вдруг понесся в мою сторону, будто пропустил нечто, и остановился рядом. На этот раз он держал себя свободно, не смущаясь.

— Ну, пойдём, — позвал я. Он будто ждал этих слов и пошёл за мной.

Мы направились на окраину аула по нашей улице. То место все люди называли МТП. Но я никогда не обращал внимания на причину такого названия. Да и сам я никогда не был там, только когда заблудившиеся прохожие спрашивали меня, где находится МТП, я указывал рукой в ту сторону. И сейчас не знал, зачем иду туда.

Думая о разном, я и забыл, что рядом со мной идёт Барсик. Я вздрогнул от громкого лая, испугавшись, и пустился бежать. Через некоторое время, запыхавшись, остановился. Обернувшись назад, увидел огромного серого пса и Барсика, рычавших и готовых вцепиться друг другу в глотки. Если начнётся драка, громадная собака просто свернёт Барсику шею и загрызет его. Я бросил в неё камень. Но оба пса даже не моргнули глазом, продолжая стоять в бойцовской позе, злобно рыча. Я не осмелился подойти к ним. Тут раздался резкий окрик: «Борибасар, Борибасар![9]» Серый пёс тут же бросился в сторону и помчался домой. Если бы его никто не окликнул, неизвестно, чем бы это всё закончилось. Избежав беды, Барсик подбежал ко мне, его глаза были наполнены тревогой.

— Здоровенный такой, а у самого нет никакого достоинства!.. — сказал он рассерженно.

Я невольно засмеялся, несмотря на то, что уже свыкся с его умением разговарить по-человечьи.

— Барсик-ау, и ты собака, и он тоже! Чем же вы отличаетесь друг от друга?!

— Ещё как отличаемся, как небо и земля! Это бесчестный, проклятый пёс. А хозяин назвал его Борибасаром. Тьфу ты!.. Куда ему до Борибасара? Только и думает о еде. Всё ищет скандала, натравливает одного на другого. Главное его развлечение — показывать силу перед слабыми псами, только и ерепенится…

Меня удивило не то, как Барсик говорил по-человечьи, а его серьёзный ответ на мой вопрос — я невольно стал думать о разном. Прошло более трех лет, как мы переехали в аул. И за это время я почти каждый день вижу Барсика. Если кто-нибудь сказал бы мне, что Барсик может разговарить, я бы сам поднял на смех такого. Но сегодня всё наоборот — Барсик действительно говорит, и ещё как!.. Он, не скрывая ничего, рассказал мне о Борибасаре. Тут я невольно подумал: а может, Господь одарил меня способностью Пророка Сулеймана, который понимал язык животных и птиц? На земле довольно много людей, приравнивающих себя к мессиям. Если действительно на меня снизошла такая благодать, так почему бы мне, не рекламируя себя, не давая интервью на телевидении и радио, скрытно вести беседы с животными? Я вдруг испугался, что кто-то дурной услышит мои мысли и быстро направился в сторону МТП.

Вокруг МТП расположены рядом друг с другом глубокие овраги. Со стороны аула — густые заросли камыша и высокого чёрного рогоза. Я присел у единственного дерева немного поодаль и подозвал Барсика. Пришло время выяснить суть сегодняшних событий, которым не поверит ни один человек. Я хотел понял все тайны Барсика.

— Барсик, а ты и до этого говорил по-человечьи?

— Да...

— И как ты только терпел и не лопнул от такого?! Если бы я был собакой и разговаривал так, как ты, я бы непременно превратился в самого знаменитого пса во всём мире. Несчётное количество людей просто текли бы к нашему аулу, чтобы только узреть меня! Так ведь, Барсик? Вот представь себе: толпы людей, заискивая перед тобой, споря друг с другом, желают сфотографироваться на память, а ты сидишь и, вздернув нос, смотришь на них свысока. Скажи Барсик, какое удовольствие!..

Барсик промолчал, принимая важный вид. Может, мои слова принесли ему особое наслаждение, а может, наоборот, не понравились, этого я не понял. Немного погодя он вдруг резко обернулся:

— Ну какие же вы мастера — вот так размягчить и усыпить душу, а? Да всё равно из этого ничего не выйдет. Как был рождён собакой, так и сдохну псом... Если хочешь знать, у нас в ауле все собаки могут говорить, как люди, — сказал он и откашлялся, словно человек, желая продолжить разговор, но я перебил его.

— И ты хочешь сказать, что тот здоровенный пёс тоже может говорить?!.. Ну хоть ты тресни, ничего не понимаю! — сказал я с недоверием.

— Если хочешь знать, даже газеты и журналы могу читать.

— Что?!. Ты хочешь сказать, что можешь читать?! — спросил я ошарашенно.

Барсик беспокойно посмотрел мне в выпученные глаза, переживая, не испортил чего, сказал:

— Да, что в этом такого?.. Иногда ветер приносит их в сторону дома, вот я и читаю. И прекрасная же у вас жизнь, скажу тебе! Так отчего же вы всё набиваете себе цену или вечно чем-то недовольны?..

С этого момента я понял, что нет необходимости отвечать ему. Только лишь протянул ладони и пожал плечами. Не получив должного ответа, он повернул голову в сторону аула и, будто почуяв тревогу, навострив уши, залаял. Затем положил голову на вытянутые лапы, обратив свой внимательный взгляд в сторону. Я не стал нарушать покой его мыслей. Ведь, безусловно, если он так говорит, значит, и думает, как человек. Мне всё не давало покоя: интересно, о чём думает собака, о чём мечтает?.. А затем меня охватил страх и мелькнула мысль: «Отчего же мы до сих пор не могли понять того, что все они умеют разговаривать? Да и читать умеют. А может быть, они что-нибудь задумали против людей? Даже не удивительно, если они заслали Барсика к нам, чтобы он всё выведал о нас...» Я представил себе Барсика в роли какого-то сыщика, который был отправлен из собачьего мира к людям. Если он сейчас набросится на меня, то просто разорвёт на части. И, чтобы не попасть впросак от неожиданной атаки, я нащупал камень и сжал его в правой руке, пряча от Барсика. Приглядевшись внимательно, я не заметил ничего подозрительного и коварного в поведении пса. Придя в себя сказал, запинаясь:

— Ты говоришь, что все аульные собаки научились говорить, как люди. В таком случае отчего же они не разговаривают со своими хозяевами? Ведь, кроме меня, никто и не знает о твоих способностях, — сказал я, ещё крепче сжимая камень.

— Жалко мне людей, душа болит... — ляпнул он мне в лицо.

Поняв чистоту намерений Барсика, я выбросил камень и громко расхохотался, ударив ладонями о бока:

— Ну ты даёшь!.. Тоже мне, пожалел!.. Ой, не могу!.. — загоготал я, не в силах остановиться.

Псу не понравился мой смех и он продолжил:

— Прошлым летом в этот аул зачастил огромный бродячий пёс. Взгляд у него пронизывающий. Никому не позволял придираться к себе. Он не издавал ни звука, когда со всех сторон аульные собаки рычали на него и кусали. Я так и не понял, откуда он, может, убежал от своих хозяев. Он всегда держался меня. О себе он никогда не говорил, хотя о другом молол всякий вздор, какие-то непонятные разговоры, чего я не понимал. Он старался не попадаться на глаза людям. Однажды вдруг исчез. Но сегодня утром я увидел того пса. Он прошёл мимо нас, когда ты уснул на скамейке. И даже не обратил внимания на меня, будто незнаком со мной. Только лишь с сожалением посмотрел на тебя. От стыда я чуть сквозь землю не провалился. Поэтому и разбудил тебя...

Как только Барсик закончил говорить, я стал ходить взад-вперёд. «О боже мой, в чём же я провинился, что даже пёс пожалел меня...» — подумал я с упрёком. Наверное, Барсик думает так же. И всё это вдруг разрушило мою мысль о том, что я обладаю священным качеством пророка Сулеймана. Я почувствовал себя в роли одного из персонажей мультфильмов «Уолта Диснея». Чтобы избавиться от неприятных мыслей, решил побыстрее уйти от Барсика. К тому же над городом нависли собиравшиеся на небе чёрные тучи. Мы и не заметили за разговором этого.

— Барсик, пойдём. Надо дойти до дома, пока не начался дождь, — сказал я.

Ливень хлынул, когда мы достигли окраины аула. Мы вымокли до нитки. Спешно и широко шагая, приблизившись к дому, побежали что есть мочи. Я не знаю, о чём думал Барсик, но сегодня он стал для меня настоящим открытием — я окунулся в загадочный и удивительный мир...

***

Как только Барсик разоткровенничался со мной, в моей жизни произошло нечто неизвестное, сокровенное, и эта сила наполняла мою душу. Как только заканчивался рабочий день, я спешил домой. Моя супруга, которая часто ворчала, что я не сижу дома, стала насмехаться надо мной, дескать, превратился в домоседа. Придя домой, быстро поев, я спешил выйти на улицу. Как-то лечащий врач сказал, что у меня проблемы с желудком, и поэтому необходимо прогуливаться после ужина, а не лежать перед телевизором. Поэтому я, находя в этом предлог, выходил проветриться.

В новом ауле на окраине города не было специальных мест для отдыха. Мы с Барсиком, поднимая пыль, проходили всю сельскую улицу от начала до конца. К тому же мы долго беседовали на приятные темы, разговаривали по душам. А в остальное время никому не открывали своей тайны. Барсик стал для меня внезапно появившимся ярким миром.

Страстно желая познать человеческий мир, Барсик, интересуясь им, всячески расспрашивал меня, как будто ребёнок, который старается впитать в себя каждое мгновение жизни, стремясь узнать о ней всё... Иногда я даже осекаюсь, когда вдруг слышу от него откровенные вопросы. И чтобы выйти из затруднительного положения, я приношу ему газеты и журналы. Читая статьи на различные темы, он как-то заговорил о политике, даже высказал желание отдать голос за своего кандидата на предстоящих выборах. Чтобы понять его инициативу, не поддающуюся логике, я спросил его:

— И за кого ты собираешься проголосовать?

— За Борибасара, — ответил он, не расстерявшись.

Я испугался подобного решения Барсика. Ведь только недавно он ругал Борибасара на чём свет стоит. Теперь, смотри-ка, горит желанием, делая пакости. Наверное, не зря уже в первый день беседы с ним я подумал, отчего мы до сих пор не могли понять того, что все они умеют разговаривать. А может быть, у них какие-нибудь планы против людей. Даже не удивлюсь, если они действительно заслали Барсика к нам. Надо бы с ним поосторожнее. Меня обуял страх, как будто все аульные собаки объявили войну против человечества.

— Ислам Каримов скончался, — сказал он.

От такой новости я чуть было не свалился.

— Откуда ты узнал?

— Да сегодня все говорят об этом, вся округа говорит... Вон за твоим домом Алия-апа строится. Так вот у них там один узбек вчера днём так рыдал, так голосил...

— ...

— Да, кстати, а ты станешь рыдать о своём правителе?

— Да ну, брось, ты сдурел, что ли?

Неожиданный вопрос поставил меня в тупик. В действительности я не морочил себе голову и никогда не думал об этом. До сих пор помню, что в последний раз я ревел навзрыд и никак не мог успокоиться во время кончины матери. С тех пор прошло десять лет. И сколько тяжёлых событий, оставивших горький отпечаток в моей душе, произошло за это время, по сей день они терзают моё сердце... И не могу сказать, чтобы я как в тот раз, в момент кончины мамы, искренне плакал по каждому подобному случаю. В действительности человек за всю свою короткую жизнь только лишь единожды проявляет подобные чувства. А Барсик из пустяшного разговора исподтишка решил разжечь огонь. Чувствуя, что мне трудно ответить, он сказал:

— Извини. Я даже и не думал, что это настолько сложный вопрос. Ух-х-х ты, аж взмок весь... Это всё из-за твоих газет и журналов. Каждый раз меня переполняет досада и злость, когда я читаю их. А так, на что мне эта политика... — сказал он.

«А, так вон оно что, — подумал я, успокоившись, — жизнь не такая, как пишут в газетах и журналах...»

Дальше двигались молча. Мы вновь прошли по рыхлой земле нашей улочки и повернули в сторону дома. Перед прощанием он высказал мне одно интересное предложение:

— Помнишь, в прошлый раз я тебе рассказывал об том огромном псе.

— Да.

— У этого пса есть одна интересная особенность. Он может принимать облик человека. Он говорил мне, что это качество перешло и ко мне. Но до сих я пор мне не приходилось испытать своего счастья. Когда ты спал на скамейке, он вдруг прошёл мимо, я же тебе говорил. Вот тогда я снова хотел спросить его об этом. Но он не обратил на меня никакого внимания...

Я не мог понять намёка Барсика. Как не верить ему, если я сам удостоверился в его умении говорить по-человечьи. От такого пса можно ожидать всякого.

— Ты великолепно и без умолку говоришь на нашем языке. А теперь, оказывается, даже можешь перевоплотиться в человека. А я-то какое имею к этому отношение?..

— Я вот о чём хотел сказать... Если ты не будешь против... Что если я как-нибудь приму твой облик и пойду в сторону города... А ты познакомишься с тайнами собачьего мира….

Ни один нормальный человек не откажется от такого предложения! Сколько бы ты ни умолял Господа, хоть стократно ни приходил бы в эту жизнь, с тобой никогда не произойдёт такого чуда и ты никогда не окажешься в этом загадочном мире, как в сказке. И тем не менее я, скрывая и сдерживая внутренние противоречивые чувства, обуявшие мою душу, спросил его с сомнениями:

— И как ты собираешься это сделать? Скажешь волшебное слово? Или станешь, как бахсы, бормотать себе что-то под нос, крутиться вокруг огня?

— Ничего в этом сложного нет. Лишь бы ты согласился...

— Хорошо, я согласен!..

— Договорились!

Мы разошлись в разные стороны.

***

Отвратительный запах скисшей пищи не давал мне покоя. Я поленился просыпаться и перевернулся на бок. Дыхание спёрло от неприятного душка. «Господи, какая вонь... Как будто кто-то оставил в комнате гнилое яйцо», —подумал я. Тело замёрзло. В полусонном состоянии я задвигал руками в поисках одеяла. Что-то щекочет мои ладони. Вытянув руки, задел ими нечто твёрдое. Тотчас же вскочив, ударился головой. Я лежал на улице под лавочкой. Голова трещит так, будто кто-то ударил меня по лбу, в глазах потемнело. Я остановил свой взгляд и осмотрел округу. В двух шагах от меня — миска, наполненная до половины. Ее край вымаран уже засохшим маслом, которое блестит в лучах поднимающегося солнца. Меня затошнило. «Наверное, именно вот этот запах и не давал мне покоя...» — решил я. Но вот, хоть убей, ничего не могу понять! Как можно было проснуться под скамейкой возле миски, когда я только ночью лежал на своей кровати?.. Я взглянул на себя и увидел, что моё тело покрыто густой шерстью. О боже! Когти вместо ногтей. Тронул руками своё лицо и нащупал продолговатую морду. За одну ночь я превратился в собаку. Или мне убежать куда глаза глядят, или сдохнуть на месте от разрыва сердца. И тут вспомнил наш ночной разговор с Барсиком о том, как мы дали друг другу слово. Я стал успокаивать себя: «Потерпи один день. Ты же действительно сам был в этом заинтересован. Ты же хотел узнать дьявольские умыслы аульных собак, обратившись Барсиком. Понимай это, как подарок Господа!..» Придя в себя, я не знал чем заняться и с чего начать свой день. Вначале мне захотелось залаять как собака. Аф-аф-аф... Глотка моя будто закупорилась, и голос не слышен. Я ещё раз приготовился. Глубоко набрав воздуха, вытянув шею, словно певец перед зрителями, подняв морду вверх, поднатужившись, залаял. Аф-аф-аф... Аф-аф-аф... Мой громкий голос в один миг облетел аул, отдаваясь эхом. На мой лай отозвались другие собаки, спокойный аул вдруг наполнился шумом и гвалтом. Отовсюду раздавались ленивый вой и лай собак... Аф-аф-аф... Аф-аф-аф... Аф-аф-аф... Люди спят крепким сном. Тишина. В этом тоже есть причина. В нашем ауле никто не встаёт спозаранку доить коров. Здесь нет скотины, которую надо отправлять на пастбище. Поэтому жизнь начинается после шести утра. Я осмотрел окрестности дома, с нетерпением ожидая его. Тут я почуял запах жареных яиц — моя супруга беспечно готовила ему завтрак. Желудок забурчал — меня мучил сильный голод. И тут я вспомнил ту самую миску, меня опять затошнило. Я дал себе слово не есть, за один день ничего не произойдёт, потерплю.

Через некоторое время он вышел из дома, взяв под ручку мою супругу. Надев мою белую рубашку, которую я редко носил, точно так же, как и я, расстегнув две верхние пуговицы. Наверное, им владело страстное желание сполна испытать сладость этой жизни, поэтому надо было блистательно выглядеть. Он пригладил мои вьющиеся волосы, зачесав их назад, тщательно выбрив усы и бороду. Увидев меня, сказал:

— О, Барсик! Ну как ты? Как всегда решил проводить меня на работу?

Я чуть было не ответил, с трудом остановив себя. Тогда у моей жены просто остановилось бы сердце, и всем нашим планам конец. Я завертел хвостом, соглашаясь с ним. Пошёл за ними следом. Иногда забегал вперёд, иногда отставал, принюхиваясь ко всему и в то же время прислушиваясь к их разговору.

— Во сколько ты будешь сегодня? — говорила моя жена ласково.

— Наверное, вернусь попозже. Очень много работы, — отвечал он.

Но по существу я только вчера упорядочил и закончил всё, там и не было особо важных дел, только лишь можно было появиться. «А как мне быть, если он вовсе не вернётся? — подумал я. — Обманет меня и уедет в другой город... Кому и как я докажу, что он просто обыкновенный пёс Барсик? А может, всё рассказать жене, пока дело не приняло опасный оборот? Или подождать окончательного исхода?» Я совсем опустил голову и выбился из сил от бесконечных вопросов. «Чтобы там ни было, потерплю до конца...» — решил я.

Дойдя до остановки, они вдвоём сели на такси, направляющееся в город. Я вернулся обратно. Как я раньше не обращал внимания на то, что там было довольно много собак, провожающих своих хозяев. Белые, чёрные, рыжие, крохотные, огромные собаки — все есть. Барсик говорил правду. Тот серый большой пёс тоже здесь. Он вцепился зубами в загривок маленькой собачонки и, потрепав, откинул подальше. Другие же собаки также набросились на эту крохотную, сжавшуюся в комочек собачку, которая даже не в силах была скулить. Серый пёс стукнул захромавшего на одну лапу бедолагу своей мощной грудью, отбросив его в арык. Ни звука. Я подумал, что он уже сдох, и, присмотревшись к нему, заметил, что тот часто дышит, бок у него булькал. Он будто специально не шевелился, чтобы те собаки не загрызли его окончательно. Наверное, это его обычная уловка. Я не вытерпел и подошёл к Борибасару.

— Чего вам не хватает, терзаете друг друга как волки?! — возмутился я, трясясь от гнева.

Он с прищуром посмотрел на меня и, крадучись, принимая грозный вид, подошёл ко мне.

— А, так это ты, Барсик? Чего это ты вдруг заговорил? Ну мы ещё посмотрим, на что ты способен... — сказал он, принюхиваясь ко мне.

Источая злобу, скаля зубы, он готов был броситься на меня. Было понятно, если только серый пёс двинется, все остальные готовы будут наброситься на меня и загрызть. И ведь никто из них и не думает о том, что завтра с ними может произойти то же самое и к каждому из них придёт такой же конец. Но в этот момент вмешался откуда-то появившийся старый пёс:

— А-ну, прекратите, дьяволы! Разве это геройство — бить немощного, кто вам сказал, что можно унижать слабого?! А ну-ка, прочь!.. — остановил он Борибасара.

Тот же, испугавшись гнева старого пса, не осмелился нападать. И тем не менее, злобно посмотрев на всех, давая понять, что он здесь хозяин, сказал:

— Днём в МТП будет собрание. Чтобы все пришли.

Собаки, приняв его указание, разбрелись в разные стороны. Я же пошёл следом за своим спасителем. Это был высокий, корноухий пёс, морда его испещрена многочисленными шрамами. Обвисшие щёки, глубокие морщины, впавшие глаза. Он был несколько замкнут, обособлен, отличался от других — не причинял вреда другим собакам, и поэтому я счёл нужным побеседовать с ним.

— А как вас зовут?

— Сырттан[10].

Действительно, настоящий Сырттан. Очень спокойный, величавый, из благородных пород, несмотря на то, что довольно потрёпан.

— А чей ты пёс? На какой улице живёшь? — спросил он осторожно.

— Я живу на центральной улице, что поворачивает направо после магазина «Каусар».

— Ну тогда нам по пути.

После этого Сырттан словно язык проглотил — не проронил ни слова. Около поворота на нашу улицу за магазином была широкая поляна. Когда мы дошли до неё, он обратился ко мне:

— Как считаешь, может, передохнём немного? Куда денешься, старость... Уже нет прежних сил ходить за овцами, бегать по горам, хребтам, оврагам. Немного пройду и уже устаю, совсем выбиваюсь из сил...

Тут я вспомнил, что расстояние между остановкой и нашим домом около километра. Я хотел спросить о его прошлой жизни, каким образом он из аула, богатого овцами, оказался здесь. Но промолчал, решив не задевать его душу, боясь обидеть. С другой стороны, он и сам не особо хотел говорить. Прощаясь, он сказал:

— Держись подальше от этого Борибасара.

Никак не могу понять , отчего все так страшатся этого Борибасара. Да, он действительно не даёт никому покоя, может погрызть небольшого пса, на которого у него хватает сил. Почему они все не накажут, гурьбой не набросятся на него? Даже Сырттан, собрав все свои последние силы, мог бы разорвать его. Так, опечаленный, думая о безысходной судьбе собак, я шёл опустив голову, и чуть было не прошёл мимо своего дома. Я резко остановился и осмотрелся. Нет никого, кроме небольшой группы детей, играющих неподалёку. Меня одолела скука. Я с нетерпением стал ждать полудня. Время словно остановилось. «Да-а-а, безрадостное собачье существование!» — подумал я. Как прекрасна человеческая жизнь, наполненная спешкой, толкотнёй! А ведь я раньше даже завидовал Барсику. В этом мой грех. Наверное, Барсик устал от такой действительности и решил пожить хотя бы день по-людски.

Я не хотел выползать из тени и уснул. Проснулся от шума машины. Сосед Данияр приехал к обеду на своей красной «Мазде». Я потянулся, как Барсик, выпрямился и направился в сторону МТП.

Собрание уже началось. В середине стоял и хорохорился Борибасар, ведя совещание. В этом ауле гораздо больше собак, чем людей. Не знаю, о чём они говорили до сих пор, сейчас же речь шла о чёрной бродячей сучке — все шумно обсуждают её.

— Эй ты, чёрная змея! Рыскаешь здесь, слоняешься и в год дважды рожаешь, когда ты прекратишь это, а? Какая польза от этого, если ты не можешь их выкормить?! — говорил Борибасар, придираясь к ней.

Чёрная сучка не уступала ему:

— А почему ты не думаешь об этом, когда лезешь ко мне? — Со всех сторон поднялся смех. — Может, это мне Господь послал! Ты что, от себя отрываешь?! — крикнула он, задыхаясь от злобы.

— Да её щенки — все воришки, проныры. Из-за них люди проклинают и ненавидят всех собак, это нас задевает! — неожиданно сказала одна худосочная собака.

Но чёрная сучка ещё более яростно залаяла:

— О боже! Да вы что это? Что, мои щенята с неба свалились? Ведь они такие же собаки, как и вы!

Она говорила, стараясь уколоть всех. Дальше у меня зазвенело в ушах, разболелась голова от этой бестолковой собачьей брехни. «Чёрт с ним, с этим собранием... — подумал я и сбежал. — Зря я так опасался их...» Ведь поначалу во мне зародилось некое подозрение от такого странного поведения Барсика. Я понял, что понапрасну потерял время за этот день. Прибежав, я вновь лёг под скамейку, решив отдохнуть до вечера и выспаться.

Не знаю сколько прошло времени, но я проснулся от звука своего голоса: «Барсик, Барсик!» Стемнело. Я, видимо, крепко уснул, совсем выбившись из сил. Тотчас же вскочив, я побежал в сторону дома. Его ещё не было. Он вернулся только на рассвете третьего дня. У меня не было даже сил говорить — после трёхдневного голода. В горле пересохло, я еле ковылял.

— Надо поставить золотой памятник человеку, которого создал Творец! Но запомни: в город не ходи, испортишься... — сказал он, подняв руки к небу.

— Да где ты ходишь?! — вскипел я. —Да пропади ты пропадом со своим городом! Ради бога, верни мне мою жизнь! Потом договорим... — сказал я, мечтая о своей тёплой постели.

— Да нужна была мне твоя жизнь... — ответил он, запищав непонятным голосом. А потом добавил: — Но запомни: не ходи в город, испортишься... — и в тот же миг, обернувшись собой, побежал в свою нору.

***

Я даже не успел вздремнуть, расстянувшись в гостиной, как моя супруга, тряся, разбудила меня и обняла.

— Это ты?!.. Господи! Ты живой!.. А я уж думала, что ты нарвался на что-то!.. Сердце моё...

Она рыдала, схватив меня как ребёнка.

— Ну чего это ты заголосила с утра пораньше? — спросил я удивлённо.

— Где мы только не искали тебя. И друзья твои, и знакомые три дня искали тебя повсюду, весь город обошли, всех расспрашивали. И хоть бы кто тебя видел... И на работу ходили, а тебя там нет. Полицию известили...

Теперь я понял — Барсик что-то натворил, наделав шуму. У меня не хватило храбрости рассказать жене, о том как я три дня подряд ходил вокруг дома. Я разозлился на Барсика: «Ну, погоди ты у меня, я тебе покажу!» Засуетившись, супруга даже не в состоянии была спросить меня, где я пропадал. Я окончательно проснулся. Приняв прохладный душ, неспеша высушил волосы. Несмотря на голод, даже не мог смотреть на пищу. Быстро одевшись, поспешил на работу. Выйдя наружу, я не увидел Барсика. Сев на такси, отправился в город. Но Барсика с тех пор не видел. Ни слуху ни духу. Я спросил у соседа Алмаса-ага:

— А где Барсик, куда он делся?

— Сам не знаю. Перед тем, как он пропал, целых три дня всё носился между двух домов взад-вперёд, ничего не ел. И с тех пор я его не видел... — ответил он.

Только Борибасар и знает о нём. А может, надо спросить у Сырттана. А может, его увел тот огромный пёс?..

Салтанат Ермекова — переводчик, ведет передачи о выдающихся композиторах и исполнителях Казахстана.

[1] Выражение благодарности Аллаху (каз.).

[2] Вон оно что (каз.).

[3] Тюбетейка.

[4] Хранитель, смотритель при святых местах, факельщик.

[5] Соловьи поют в его садах,

сверкают прекрасные цветы,

все люди ликуют, вот он, Туркестан,

со священным куполом.

[6] Пусть обретёт покой на том свете (каз.).

[7] Помилуй, Господи.

[8] Колыбель.

[9] Волкодав.

[10] Неустрашимый, мужественный.